Метафора (греч. теглрЬога - перенос) - троп (см.) или фигура речи (см.), употребление слова, обозначающего нек-рый класс объектов, явлений, действий или признаков, для характеризации или номинации другого, сходного с данным класса объектов или индивида, напр. Собакевич - настоящий медведь. Расширительно М.~ любой вид использования слов в переносном значении.
М.- один из основных приёмов смыслообразования. В порождении нового смысла участвуют четыре компонента: две категории объектов и свойства каждой из них. М. отбирает свойства одного класса объектов по их совместимости с другим классом или одним из его членов - основным (актуальным) субъектом М. Метафорическое значение определяется принципом пропорции (Аристотель). Оно выводится из знания трёх компонентов - двух категорий денотатов и характеристики одного из них, названного в М. Последний компонент может принадлежать фонду общих представлений носителей языка о данной категории объектов, включая мифологические, культурные и эмоционально-оценочные коннотации (см.). Взаимодействие с двумя различными классами денотатов создаёт основной признак М.- ее семантическую двойственность. В структуру М. входят два компонента - её значение (свойство актуального субъекта) и образ её вспомогательного субъекта.
Называя Собакевича медведем, имя медведь относят одновременно и к классу животных, и к конкретному человеку, а из числа ассоциируемых с медведем признаков отбирают те, которые приложимы к индивиду (крепость, грубая сила, косолапость, окраска и др.). Совокупность второстепенных для класса (вспомогательного субъекта М.) признаков даёт ключ к сущности актуального субъекта М. Поэтому М. часто лежит в основе прозвищ, а затем и фамилий {Коробочка, Клещ, Сова). Расширение денотативной области М. с индивида на категорию сужает и фиксирует значение М., котоая становится фактом языка: медведь 'неуклюжий человек, увалень'. Сходство со стереотипом класса позволяет выделить определённую разновидность внутри другого класса, в данном случае класса людей.
Т.о., источником нового значения является сравнение. Уподобление объектов может быть симметричным; ср. обоюдные М. (Аристотель): загорелись звёзды очей (глаза) и загорелись очи ночи (звёзды). Поэтическая М. часто сближает далёкие объекты: Русь - поцелуй на морозе (Хлебников). М. традиционно рассматривается как сокращённое сравнение. Из неё исключены предикаты подобия {похож, напоминает и др.) и компаративные союзы {как, как будто, как бы, словно, точно и др.). Вместе с ними элиминируются основания сравнения, мотивировки, ситуативные обстоятельства, модификаторы. М. лаконична. Она сокращает речь, сравнение её распространяет. Формальным изменениям соответствуют смысловые. Сравнение выявляет любое - постоянное или преходящее - сходство (или его отсутствие), М.- устойчивое подобие; ср. Вчера он вёл себя как заяц и "Вчера в лесу он был заяц (можно только Он - заяц). Обозначая сущность объекта, М. несовместима с субъективными установками: "Мне кажется, она птица, *Я думаю, что Собакевич медведь. В послесвязочной позиции рус. М. предпочитает им. п. творительному, обозначающему состояние или переменный признак: Командир наш был орёл {орлом). Твор. п. используется тогда, когда на признак наложен предел, обычно в стереотипных М.: Не будь свиньёй; Каким я был я лом.
М. возникает при сопоставлении объектов, принадлежащих разным классам. Логическая сущность М. определяется как категориальная ошибка или таксономический сдвиг. М. отвергает принадлежность объекта к тому классу, в к-рый он входит, и включает его в категорию, к к-рой он не может быть отнесён на рациональном основании. Сравнивая объекты, М. их противопоставляет. М. сокращает не только сравнение, но и противопоставление, исключая из него содержащий отрицание термин: Ваня {не ребёнок, а) сущий вьюн. Если сокращённый термин важен для интерпретации М. или фокусирования внимания на контрасте, он может быть восстановлен: «Это не кот, а бандит» (Булгаков); «Что это за люди? Мухи, а не люди» (Гоголь); «Не смушка - огоны (Гоголь).
М. выполняет две основные функции - функцию характеризации и функцию номинации индивидов и классов объектов. Они чётко противопоставлены в субстантивной М. В первом случае существительное занимает место таксономического предиката/ во втором - субъекта или другого актанта. Исходной для М. является функция характеризации. Занимая позицию предиката, М. постепенно утрачивает предметное значение и вместе с тем большую часть входящих в него семантических компонентов. Смысл М. ограничивается указанием на один или немногие признаки. Употребление М. в актантной позиции вторично. В рус. языке оно поддерживается указательным местоимением: «Живёт эта вобла в имении своей бывшей жены» (Чехов).
Конкретная М. часто используется для характеристики непредметного субъекта: Любовь - пьянящее вино; Совесть - когтистый зверь. Обратное явление редко: «Господи, это же не человек, а -дурная погода» (М. Горький). М. выполняет характеризующую функцию также в позиции приложения: глаза-небеса, случай - Бог-изобретатель: В соположении далёких понятий иногда видят сущность поэтической М. В образной поэтической речи М. может вводиться прямо в именную позицию и её референция остаётся неэксплицирован-ной (М.-загадки): «Били копыта по клавишам мёрзлым» (т.е. булыжникам) (Маяковский). Утверждаясь в номинативной функции, М. утрачивает образность: горлышко бутылки, анютины глазки, ноготки. Номинализация метафорических предложений, при к-рой М. переходит в именную позицию, порождает один из видов генитивной М.: Зависть - это яд → яд зависти, ср. также вино любви, звёзды глаз, червь сомнения и пр. Род. п. определяет денотативную отнесённость М. Он неупотребителен при личном субъекте: осёл Ивана, медведь Собакевича.
Ориентация на характеризующую функцию отличает М. от метонимии (синекдохи), предназначенной прежде всего для выделения предмета речи. В предложениях Вон та голова - это голова, Эта шляпа - ужасная шляпа имена голова и шляпа получают в субъекте метонимическое (идентифицирующее) прочтение, а в предикате – мета
форическое (предикатное). Будучи ориентированы на одну - предикатную - позицию, сравнение и М. находятся между собой в парадигматических отношениях. М. и метонимия позиционно распределены. Их отношения являются синтагматическими.
Оба основных типа полнозначных слов - имена предметов и обозначения признаков - способны к метафоризации значения. Чем более дескриптивным (многопризнаковым) и диффузным является значение слова, тем легче оно получает метафорические смыслы. Среди существительных метафоризуются прежде всего имена предметов и естественных родов, а среди признаковых слов - слова, выражающие физические качества и механические действия. Метафоризация значений во многом обусловлена картиной мира носителей языка, т. е. народной символикой и .ходячими представлениями о реалиях (ср. фигуральные значения таких слов, как ворон, ворона, чёрный, правый, левый, чистый и пр.).
Метафоризация значения может либо проходить в пределах одного семантического типе слов, либо сопровождаться переходом из одного типа в другой.
М. не выходит за рамки конкретно-предметной лексики, когда к ней прибегают в поисках имени для нек-рого (обычно непоименованного) класса реалий. М. в этом случае составляет ресурс номинации. Вторичная для М. функция используется как приём образования имён предметов. Семантический процесс сводится к замене одного дескриптивного значения другим. Перенос может основываться на сходстве любого признака: формы (журавль колодца), цвета (белок глаза) и пр. Номинативная М. часто порождает омонимию.
Второй тип М. состоит в семантическом сдвиге: переходе предметного значения в категорию признаковых слов (ср. волк 'хищный', чурбан 'тупой, бесчувственный'). Обозначая свойства, уже имеющие в языке название, образная М., с одной стороны, даёт языку синонимы, а с другой - обогащает слова фигуральными значениями. Обратный описанному процесс перехода признакового значения в категорию конкретной лексики не характерен для М.
Метафоризация третьего типа протекает в среде признаковых слов и заключается в сопоставлении субъекту М. признаков, свойств и действий, характерных для другого класса объектов или относящихся к другому аспекту данного класса. Так, прилагательное острый, относящееся в прямом смысле к колющим и режущим предметам, получает метафорическое значение в сочетаниях: острое слово, острый ум, острый конфликт, острая боль, острая обида, острый кризис и др. В этом типе М. указан признак вспомогательного субъекта, но нет прямой отсылки к термину сравнения (классу предметов), имплицируемому значением М. Признаковая М. также может быть выведена
из сравнения: Ветер шумит так, как будто воет зверь → Ветер воет, как зверь → Ветер воет. М. этого типа служит источником полисемии слова. Существует ряд общих закономерностей метафоризации значения признаковых слов: физический признак предмета переносится на человека и способствует выделению и обозначению психических свойств личности (ср. тупой, резкий, мягкий, широкий и пр.); атрибут предмета преобразуется в атрибут абстрактного понятия (поверхностное суждение, пустые слова, время течёт), признак или действие лица относится к предметам, явлениям природы, абстрактным понятиям (принцип антропоморфизма: буря плачет, утомлённый день, время бежит и др.), признаки природы и естественных родов переносятся на человека (ср.: ветреная погода и ветреный человек, лиса заметает следы и человек заметает следы). Процессы метафоризации, т.о., часто протекают в противоположных направлениях: от человека к природе, от природы к человеку, от неодушевлённого к одушевлённому и от живого к неживому. Перенос от предметных категорий к абстрактным инвертируется редко. Признаковая М. является орудием выделения, познания свойств материальных тел и абстрактных категорий, и её можно назвать когнитивной. Важный результат когнитивной М.- создание вторичных предикатов, т. е. предикатов, относящихся к нефизическим объектам (следовать, предшествовать, вытекать, выводить, развиваться, яркий, глубокий и др.). Расширяя круг сочетаемости слова, когнитивная М. часто приводит к созданию очень общих значений.
Итак, выделяются три семантических типа языковой М.: номинативная, образная, когнитивная.
М. редко стоят особняком. Они опираются на немногие аналогии, вследствие чего одна М. бывает приложима ко многим категориям объектов. Так, в основе метафор эмоций лежат аналогии: с жидким, текучим состоянием вещества (страсти кипят, прилив чувств, хлебнуть горя); с огнём (гореть желанием, искра сострадания, любовный пыл); с воздушной стихией (буря страстей, вихрь чувств, чувства обуревают); с болезнью, отравой (лихорадка любви, зависть отравляет душу); с живым существом (чувства рождаются, умирают, воскресают, говорят) и нек-рые другие. К одному объекту могут быть отнесены разные М. Их смысловое согласование может нарушать единство образных рядов: лить жар любви, пить огонь страстей; напр.: «Он пил огонь отравы сладкой» (Пушкин), «Цветок - звезда в слезах росы» (Блок).
Во всех случаях М. рано или поздно исчезает. Сущность М. (её семантическая двуплановость) не отвечает первичным коммуникативным назначениям основных элементов предложения - его субъекта и предиката. Для указания на предмет речи М. слишком субъективна; для предиката, содержащего сообщаемое, М. слишком неопределённа и неоднозначна. С этим связаны стилистические ограничения на употребление М. Не используется М. в деловом дискурсе: законах, распоряжениях, уставах-запретах, инструкциях, правилах, циркулярах, завещаниях, в актах судопроизводства, анкетах и т. п.- во всём, что должно выполняться и контролироваться. М. несовместима с прескриптивной и комиссивной (относящейся к обязательствам) функциями речи. М. не встречается в вопросах, рассчитанных на получение точной информации. М. употребительна в тех формах практической речи, в к-рых присутствуют экспрессивно-эмоциональный и эстетический аспекты. Она удерживается во фразеологизмах, прозвищах, паремиях, крылатых фразах, присказках. Семантическая диффузность М. не отвечает основным требованиям научного дискурса. Вместе с тем М. играет большую роль в формировании концепций и научной терминологии. Основанные на аналогии ключевые М. предопределяют стиль мышления в рамках той или другой научной парадигмы. Так, представление о социуме как о здании позволяет выделить в нём базис, надстройки, инфраструктуры, блоки и т. д., а также говорить об обществе в терминах строительства, перестроек и разрушения; ср. также прорубить окно в Европу. Смена научных парадигм сопровождается сменой ключевой М. Так, биологическая концепция языка уподобляла его живому организму (ср. живые и мёртвые языки), компаративисты предложили М. языковых семей и языкового родства (ср. праязык), для структуралистов ключевой является М. уровневой структуры, для генеративистов - М. языка как порождающего устройства.
М. широко распространена во всех жанрах речи, предназначенных для воздействия на эмоции и воображение адресата: ораторском, публицистическом и др. М. характерна для политического дискурса, в к-ром она основывается на аналогиях: с войной и борьбой (дипломатические сражения, нанести удар), игрой (разыграть карту), спортом (перетягивание каната), механизмом (рычаги власти), организмом (болезнь роста), растением (ростки демократии), театром (марионетки власти) и др.
Естественное для себя место М. находит в поэтической (в широком смысле) речи, в к-рой она служит эстетической цели. М. роднят с поэтическим дискурсом след. черты: нераздельность образа и смысла, отказ от принятой таксономии объектов, актуализация далёких и «случайных» связей, диффузность значения, допущение разных интерпретаций, отсутствие мотивации, апелляция к воображению, выбор кратчайшего пути к сущности к объекта.
М. всегда - прямо или косвенно - соотнесена с действительным миром. Это отличает её от символа, часто получающего трансцендентные смыслы. М. углубляет понимание чувственно воспринимаемой реальности и её свойств, символ уводит за её пределы. В М. устойчиво значение, в символе -форма. Она может быть не только названа, но и изображена. М. основана на отказе и выборе -двух основных принципах поэтического слова, в к-ром отказ от мотивировок компенсируется единственностью и точностью выбора.
Некрасова Е.А., Метафора и её окружение в контексте художественной речи, в кн.: Слово в рус. сов. поэзии, М., 1975
Виноградов В. В., Поэтика рус. лит-ры. Избр. тр., М.,
1976;
Телия В. Н., Вторичная номинация и её виды, в кн.:
Языковая номинация. (Виды наименований), М., 1977;
Арутюнова Н. Д., Языковая метафора. (Синтаксис и лексика), в
кн.: Лингвистика и поэтика, М., 1979;
ГригорьевВ.П., Поэтика слова, М., 1979;
Шершакова Н.Е., Развитие метафорических значений глаголов (на материале семантических неологизмов сов. периода), в кн.: Функциональная значимость слова в тексте художественных произведений, М., 1983;
Метафора в языке и тексте, М., 1988;
Теория метафоры. Сб., под ред. Н.Д.Арутюновой,
М.А. Журинксой, М., 1990;
Скляревская Г.Н., Метафора в системе языка, СПБ, 1993.
Крейдлин Г.Е. Метафора семантических пространств и значение предлога, «ВЯ», 1994, № 5
Павлович Н.В., Язык образов. Парадигмы образов в рус.
поэтическом языке, М., 1995;
Очерки истории языка рус. поэзии XX в. Образные средства поэтического языка и их трансформация, М., 1995;